Тружусь я в организации, занимающейся изготовлением и ремонтом орудий промыслового лова. Ну, тралов там всяких, краболовок и прочих вероломных приспособлений. Тружусь с 8:30 до 17:00. С учетом дороги, выходят нехилые вырванные годы, поэтому часть личной жизни перекочевала на рабочую территорию. Не подумайте плохого, имею в виду постирушки.
Стирать приходится много и часто. Работа пыльная, местами грязная, застрявшей в тралах рыбой пахнущая, солидолом липнущая. Невозможно прилично одеться. А с нами, между прочим, женщины трудятся - плетут сетки и байки, часто в ущерб обеденному перерыву.
Прямо в цеху устроили сушилку: на двух длинных трубах вывешивают свежестиранные спецовки, рукавички и разные там тряпочки. Удобно, скажу я вам: пришел с утра, снял чистое-сухое-теплое с батареи, и первые полчаса ходишь королем.
А тут угораздило местной сторожевой жучке принести щенков. Четырех. С сомнительной родословной, но симпатичных и милых, как и все маленькие не-только-собаки. Спустя месяц, начальник, как тот волк, думая залезть в сторожку, попал на псарню.
В тот же день он созвонился с приютом для животных. Щенков выловили по закоулкам и погрузили в микроавтобус. Один, беленький такой, больно мне приглянулся. Я его – цап, и за пазуху. Привез домой, ошейник надел, Умкой назвал. Фотки вон, в контакт вывесил.
Как-то раз, приносит Умка с улицы женские трусы. Огромные такие, что чехол на тумбочку. Я, было, наругал песика-то, а потом зашевелилась в остатках ума каверза. Надел на руку целлофановый пакет, взял умкину добычу, и переложил в другой пакет, более вместительный.
На следующий день приехал на работу пораньше, вывесил труселя на самое видное место, залег в бытовке и стал ждать развития сюжета.
Ожидание томительно не только на свидании, скажу я вам. Проскрипел вагон вечности, вслед за ним маленькая палеозойская тележка, прежде чем в коридоре раздались первые голоса.
Расследование затянулось на полдня. Начальник, не имея смелости поставить вопрос ребром, приглядывался к каждой женской заднице, и, похоже, утвердился в предположении, что труселя-то галкины. Галина, первая сплетница на производстве, к тому же необъятна, что твой Китай. Та, понятное дело, возмутилась (когда дошло). "Не мое", мол. Начальственный взор до самого обеда глазомерил женские зады на предмет соответствия параметрам грязных рейтузищ, благодаря чему, дамы отобедали на полчаса раньше, а вышли из столовой на час позже.
Трусы таки висели – и после обеда, и до конца рабочего дня, и на следующее утро. Пока со второго этажа не вызвали уборщицу – тетю Лиду. Уберите, мол, эту фигню, деморализующую рабочий коллектив.
Тетя Лида сняла труселя с батареи и заколыхала пышной кормой, направляясь к выходу. Ее уход сопровождали бессонные начальственные глаза, вперенные куда-то, в центр вселенской тяжести, в магнитный полюс, при одном взгляде на который, сбоят наши биоритмы и плавятся, плавятся суровые, заполярные сердца.
